Еще одна статья - правда, годовалой давности, но показалось интересной.

Автор:  Антон Морван

Забытый конструктивизм

Этот архитектурный пласт на фоне прочих — достаточно редкий зверь. Тем не менее, диссонируя с дореволюционными купеческими особняками, вальяжными гигантами сталинского арт-деко, ссохшимися, как пятки крестьянина, «хрущёвками», однотипными брежневскими муравейниками из «Иронии судьбы» и разноликими «новобранцами» архитектурной каши Саратова, дома первых, футуристических, лет Советской власти накладывают сильный и незабываемый отпечаток на облик и пространство города и представляют непреодолимый интерес для альтернативных краеведов.
Постоктябрьская эйфория породила в сознании масс радужные мечты, марксов тезис, что всё развитие человечества до коммунистической формации есть его предыстория, требовал визуализации. «Только потому, что буржуазный строй бросал личность во всесокрушающий круговорот спроса и предложения; только потому, что буржуазная жизнь исключала возможность всякой творческой самодеятельности; только поэтому возникла особая каста «творцов», осуществляющих творческую свободу не в жизни, а в мечтах. Коммуна раскрепощает личность. Низвергая законы спроса и предложения, предоставляя каждому делать то, что ему свойственно, Коммуна делает творческую свободу достоянием всех. Особая каста творцов-мечтателей упраздняется: в ней больше нет надобности. В Коммуне все творцы, и не в мечтах, а в жизни»,— писал в те годы один из идеологов нового искусства, футурист Осип Брик.
Всевозможные общества и объединения выдвигали свои, одно радикальнее другого, предложения по дальнейшему обустройству светлого будущего. Не оставалось в стороне и архитектурное сообщество. Самые знаменитые в те годы архитектурные объединения — ВОПРА (Всесоюзное общество пролетарских архитекторов) и ОСА (Объединение современных архитекторов, позже переименованное в Сектор архитекторов социалистического строительства при Всесоюзном архитектурно-научном обществе) — являлись, в полном смысле, настоящими лабораториями поиска новых форм и подходов в организации среды обитания человека.
На то был и соответствующий социальный заказ: из деревни в города тянулись крестьяне, следовательно, они нуждались в жилье. Поначалу большевистская власть, из-за отсутствия достаточных материальных ресурсов, ограничивалась знаменитыми «уплотнениями»: в экспроприированных особняках помещиков и капиталистов устраивались коммунальные квартиры с помещениями общего пользования — кухнями, подсобками и санузлами. Со временем молодая республика советов оправилась от последствий голода, интервенции и гражданской войны и, не забываем про бурление творческой мысли, начала по мере сил реализовывать самые радикальные проекты в жилищном строительстве. Главенствовать стал конструктивизм — авангардный стиль, радикальнейшим образом пересматривающий старые взгляды на организацию жилого пространства. Теперь архитектурное творчество не являлось самоцелью, а подчинялось производственным задачам и освобождалось от «академического декоративизма» и «мещанского украшательства». Именно поэтому в конце 1920-х — начале 1930-х годов по всей стране, наращивающей свои индустриальные мышцы и обзаводящейся богатырями промышленных гигантов, стали появляться здания, поражающие воображение, казалось бы, простыми вещами: строгостью, геометризмом, лаконичностью форм и монолитностью внешнего облика. Дома-коммуны, фабрики-кухни, Дворцы труда, рабочие клубы… Все эти сооружения были воздвигнуты в большинстве крупных городов, в том числе и в Саратове, где выросли Дома 8 Марта, секции СХИ, рабочие жилучастки etc.
Мы с нашим редакционным фотографом Сергеем начали путешествие по конструктивистскому Саратову от окраин к центру, руководствуясь, под стать тематике, левацким тезисом (правда, из несколько другого исторического периода): «Деревня окружает город».

Брянская улица по городу идёт
 

Первым пунктом нашего исследования стал комплекс 3-4-этажных зданий, возведённых на рубеже 1920-1930-х годов, расположенный возле нефтеперерабатывающего завода на пересечении улицы Брянской и проспекта Энтузиастов. При первом же взгляде, домики выдают своё конструктивистское нутро — большие окна, вертикальное членение фасадов подъездными проёмами и отсутствие каких бы то ни было излишеств. При этом, в отличие от тоже «скудных» на декоративные примочки хрущёвок, сохранившиеся, несмотря ни на что, футуристичность и максимальная похожесть жилых зданий на промышленные обладают изрядной долей стильности.
Теперь этот квартал входит в границы Заводского (ранее — Сталинского) района Саратова, но на момент возведения не относился к нему, поскольку сам Сталинский район был образован лишь в 1936 году. Когда-то этот массив был гордостью кировцев (именно так называют себя сотрудники нефтеперерабатывающего завода), поскольку в эпоху диктатуры пролетариата дома в нём были построены именно для рабочих предприятия. В первые пятилетки пролетарии радовались новым, благоустроенным по тем меркам квартирам, значительная часть которых была коммунальными. Кроме того, не надо долго добираться до предприятия — перейди только улицу и ты уже на работе, под призывный гудок идёшь утром, «встречающим прохладой», совершать трудовые подвиги на благо Республики Советов. Но прошли годы, в стране был реставрирован капитализм, и обо всех былых начинаниях, в том числе и авангардных некогда строительных проектах, попросту забыли, а жители этих домов в большинстве своём превратились из мужественных творцов материальных благ в угрюмых обитателей экзистенциального тупика, пропитанного сивушными маслами и запахом нефтепродуктов.
О том, что сегодня представляют собой оставшиеся три из пяти конструктивистских экспериментальных жилых домов, говорить весьма страшно. Уже тот факт, что пару лет назад одно из зданий просто рухнуло, не нуждается в комментариях. Другое, некогда жилое здание, возведённое в первую пятилетку возле «Крекинга», сейчас, как лепрозорий, обнесено серым забором, за которым располагается приют для собак. То, что можно увидеть здесь, очень трудно описать обычными словами, ибо самый жёсткий профессиональный цинизм тут просто не срабатывает. Наркоманствующие гопники; унылые дети; пустые глазницы подъездов, больше похожих на первобытные погребальные сооружения, нежели на вход в пристанище человека (кое-где сорванные, как висельники, двери с петель ещё наличествуют, но не носят исконного функционального назначения); подъезды, приветствующие своих посетителей разрушенными маршами, разбитыми окнами и кое-где присутствующими деревянными перилами; клокочущие на ветру листы кровли; внезапно срывающиеся на нескончаемые лужи и стихийные свалки асфальтированные дороги; обмотанные стекловатой самопальные нитки водопровода, пущенные из подвала прямо по фасадам к верхним этажам… Пустырь, захламлённый бытовыми отходами, какая-то чудовищная запущенность, мрачность, коричневый цвет кирпича, сливающийся с лицами спивающихся аборигенов, выброшенных за борт современности, плюс акустическое сопровождение хора неистово лающих обитателей приюта… Словом, здесь самое место для съёмки документального фильма ужасов, именно документального, потому что никакой постановки тут просто не нужно…
Что интересно, некоторые люди, проживающие здесь, очень спокойно относятся к своему положению и, вопреки всему, продолжают радоваться жизни.
— Вы и наш дом сфотографируйте, он хороший и люди в нём живут хорошие! — посетовал нашему фотографу подвыпивший мужик с усами. — Видите, под окном недавно дырку залатал, а то совсем что-то стенка проваливаться под землю начала, но не беда. Вот мужики говорят, скоро нас из этих халуп переселят!
— Да, переселят нас, вон Увекское кладбище близко, там новоселье и справим, — услышав разговор пролетария, приобщился к нему сосед постарше. — Вчерась Прокофьевна сказала из второго дома (д. №2 по ул. Брянской. — Прим. авт.), что их переселяют, да только вот ей с двумя взрослыми сыновьями обещали «двушку» дать. А нам (жильцам дома №65 по проспекту Энтузиастов. — Прим. авт.) кукиш обещают без масла!

А у нас в квартире… потолок обваливается

Следующим объектом альтернативного краеведения стал рабочий посёлок под названием «Первый жилучасток». Это довольно большой квартал памятников конструктивизма начала 1930-х годов, расположенный в треугольнике проспекта Энтузиастов, улицы Киевской и Киевского же проспекта. В отличие от «Крекинга», на первый взгляд, здесь всё более солидно и ухожено, да и люди как-то повеселее. Подтянутые старички с рюкзаками с дачных автобусов идут. Загорелые барышни в коротких юбках разгуливают; им, кстати, для пущего антуража только красных бандан не хватает — тогда бы натурально про годы индустриализации можно было здесь снимать немое кино а’ля шедевризм (как в своё время выразился про концепцию кинематографа товарищ Сталин, «в год мы должны снимать по 12 фильмов, но каждый из них должен стать шедевром»). Детишки, видимо, за неимением компьютерных игр, по старинке играют в наших и фашистов. Последние (детвора, конечно, а не фашисты:)) стали нашими экскурсоводами.
Домики здесь весьма разнообразны по виду. Есть здания-заводы с абсолютно прямоугольными формами и отсутствием балконов, как на «Крекинге». Рядом же стоит пара удивительно изящных внешне и на подъездном уровне четырёхэтажных домов с балконами, в том числе угловыми, огромными окнами с оригинальными узорами переплётов. Чуть поодаль, совсем в глубине квартала, в тени тополей укрылся коммунальный муравейник сложной, с западающими и выступающими частями фасада, оятаганенный выступающими рельсами (когда-то несущими балконные плиты, а ныне не имеющими никакого функционального назначения), с железной трубой на манер фабричной. Благодаря нашим юным экскурсоводам мы попали внутрь. Как оказалось, дверь в общую квартиру на каждом этаже одна. За ней открывается панорама почерневшего холла, по разные стороны которого располагаются по кишке рекреации, ведущие, собственно, к жилым комнатам. Также здесь, в холле, расположены: общая кухня, уставленная газовыми плитами, и общий же санузел, включающий в себя несколько прогнивших уже туалетных кабин с ржавым умывальником и давно неработающей душевой (последнюю используют в качестве кладовой разных ненужных вещей).
Увидев нас, родители детишек вместе с многочисленными своими соседями, наверное, восприняли нас святыми, принявшись исповедоваться о своих коммунальных трагедиях. И действительно, рассказать было о чём. Деревянные перекрытия, особенно в районе санузлов, просто прогнили и, справляя естественные надобности, можно в один прекрасный момент оказаться этажом ниже. Подтверждением тому служат психоделические узоры на потолках возле санузлов: штукатурки здесь давным-давно нет, а посему, если взглянуть наверх, перед глазами оказывается чёрное искусственное небо с отсыревшей обрешёткой и многолетней паутиной.
Здесь мы задержались надолго, поскольку к вечеру обитатели ровесника и символа индустриализации стали подтягиваться домой, и почти каждый норовил показать нам «прелести» своего бытия.
— Нет, вы поглядите, — долго объясняла нам все тонкости внутреннего мироустройства сего здания местная подвыпившая старушенция,— у нас соседи наверху — бомжи, каждый день металл бьют об пол. Того и гляди обвалится. Вы их квартиры перепишите и зафиксируйте всё, ведь дом-то трещит, это немцы проклятыя построили специально так.
— …, — молча крутил пальцем у виска совсем уже нетрезвый мужик за её спиной.
Какие немцы, так и осталось загадкой. Видимо, женщина наивно полагает, что её жилище строили военнопленные, но она ошибается лет эдак на 15.

Железные батальоны секций

Мне никогда не приходило в голову, что возле завода «Корпус» есть что-то, что было построено до Великой Отечественной, а тем более задолго до неё. Как-то по умолчанию, мне казалось, что строительство здесь началось в 1950-е годы. Но это не так. В местной мифологии – это массив из четырёх гордых бойцов конармии, а точнее — одинаковые по внешнему виду и внутренней планировке коммунальные дома по адресу: Аэропорт, СХИ, секция 1, 2, 3 и 4.
Если подбираться к ним с улицы Осипова, то можно увидеть выступающие из торцов полукруглые эркеры, опирающиеся на колонны, подкованные такой же округлой лестницей, ведущей в единственный подъезд. Если подходить к комплексу с улицы Жуковского, видны гигантские металлические «хвосты» балконов, выход на которые предусмотрен только из общего коридора, поскольку все секции являют собой образцы рекреационных (коридорных, проще говоря) зданий, свойственных коллективистским идеалам первых послеоктябрьских лет. За порогом подъезда начинается гигантская многомаршевая лестница, а на каждом этаже, как я уже говорил, расположена рекреация, по обе стороны которой чередуются двери в квартиры, кухня, туалет и душ — общие на весь этаж.
Сакральная особенность этого комплекса – постоянная безлюдность общих помещений, хотя коммунальный формат здания предусматривает противоположное. Впрочем, пока Сергей подбирал ракурсы, сверху спустился какой-то парень, совершенно к нам индифферентный. Видимо, менталитет тут такой, зоновский — тебя не трогают, и ты никого…

Новый быт жилищных коммунаров

В центре города конструктивистские здания вычислить легко — они резко выделяются своей визуальной «остротой» на общем ландшафте и просто провоцируют альтернативных краеведов познакомиться с ними. Дома ИТР на Волжской и Некрасова, Дома водников на Чернышевского, знаменитый «Новый быт» на проспекте Кирова, Дома 8 Марта, «Универмаг РУЖД» на Привокзальной площади, Дом банковцев на Радищева, Дом авиаторов, Дом железнодорожников, Институт по борьбе с засухой, Клуб пограничников, Дома САРГРЭС, Дома Трампарка, Дом «Новая звезда», возведённые по проектам Дмитрия Карпова, Александра Старкмета, Николая Усова, Валентина Фудельмана, Леонида Ячина, Бориса Молотилова, Николая Степного (Недоноскова), Михаила Крестина, Павла Гофмана и др., — обо всех этих памятниках буйного и бурного прошлого говорить можно бесконечно, тем более что тема революции и архитектуры безумно интересна. Поэтому, чтобы раскрыть её на одном примере, несомненно, нужно спуститься по улице Провиантской до 2-й Горбольницы к самому яркому памятнику конструктивизма в саратовской архитектуре — дому-коммуне, а если точнее, дому «Рабочий».
Надо сказать, что дом на Провиантской, 7 — единственное за пределами Москвы оставшееся здание такого типа. Всего было возведено шесть подобных комплексов, большинство из которых в процессе строительства и эксплуатации были изуродованы переделками. При первом внимательном знакомстве с похожим на заводской корпус строением начинаются раздвоение сознания и лёгкая шизофрения. Если мы посмотрим на дворовый фасад здания, то обнаружим, что этажей в здании 9, а оглядев дом беглым взором с улицы, — 6. Даже сами коммунары не могут точно сказать, на каком этаже они живут!
Всё дело в том, что архитектор Соломон Лисагор, проектировавший Дом-коммуну в конце 1920-х годов, был одним из самых радикальных новаторов и апологетов нового быта, а потому приложил все усилия, чтобы порвать со старыми и привычными зодческими традициями. Основная концепция дома заключалась в том, что освобождённый пролетариат Советской России не должен быть обременён бытовыми вопросами. Вы просто делите со своими соседями некоторые общие территории вашего дома. К примеру, в домах-коммунах не предусматривались индивидуальные кухни, в привычном смысле этого слова, — советская женщина освобождена от бытовых обязанностей, и если вы захотели поесть, то идите в столовую, которая находится в соседнем здании. В ванной нет места, где поставить таз, чтобы постирать бельё, потому что есть прачечная. Нет места для шкафа, ведь для этого предусмотрены специальные раздевальные боксы для одежды etc. Во дворе дома на Провиантской для всех остальных нужд, кроме отдыха и сна коммунаров (это уж в жилых секциях!), был возведён коммунальный корпус, выполненный в виде буквы «Г», каждое крыло которого расположено под углом 45 градусов к жилому корпусу. В полуподвале располагалась прачечная, на первом этаже — ясли, а на втором — столовая и «кружковая» части. С годами внутреннее пространство здания неоднократно перепланировывалось и сейчас уже не несёт прежнего, освобождающего от бытовых забот, смысла — жители самостоятельно стали протягивать в свои квартиры коммуникации, ставить унитазы и душевые кабины.
«Разноэтажность» объясняется тем, что внутреннее пространство этого уникального сооружения организовано так, что квартиры тут двухуровневые — на улицу выходят высокие гостиные, а во двор – спальни и подсобные помещения с гораздо более низкими потолками. Как пишет главный редактор архитектурного журнала «Тектоника» Алексей Кашанин, проект предусматривал создание единого архитектурного комплекса из трёх корпусов: жилого корпуса, коммунального, соединённого с жилым тёплым переходом, и пристроенного к жилому корпусу универсального магазина. Таким образом, жилой корпус имеет при единой общей высоте здания шесть этажей по уличному фасаду и девять этажей – по дворовому. Его формообразующей единицей является стандартная жилая ячейка, а компонуются эти ячейки вдоль горизонтальных коммуникаций — трёх стометровых коридоров, располагающихся на первом, четвёртом и седьмом этажах. Столь необычная внутренняя и внешняя структуры обусловлены взятой за основу проектирования пространственной жилой ячейкой типа-F. Это малометражная (27-30 кв. м) полуторакомнатная квартира для отдельной семьи. Пространство квартиры подразделялось на функциональные зоны разной высоты, располагаемые в разных уровнях. Двухуровневая и разновысотная комбинация квартиры диктовалась как удобствами организации бытовых процессов, так и возможностью пространственного обогащения всей ее композиции. Основное помещение полуторной высоты — 3,45 м использовалось как общая комната и столовая, являясь резервуаром воздуха для всей квартиры. Коридор, вспомогательные помещения и спальня-ниша брались минимальной высоты — 2,2 м и располагались друг над другом таким образом, что на три минимальные высоты (коридор, спальни-ниши и вспомогательные помещения) приходилось две высоты основных помещений. Один коридор обслуживал два жилых этажа, что намного увеличивало полезную площадь здания.
«На основе продуманной рациональной организации пространства и использования встроенного оборудования удалось значительно сократить размеры подсобных помещений. В ячейке типа-F, вместо кухни, предполагалась установка кухонного элемента, а между каждой парой ячеек – санитарные узлы по типу международных вагонов. Встроенное оборудование проектировалось также в виде платяных шкафов, книжных полок, стеллажей, что, с одной стороны, должно было решить проблему разумной функциональной организации пространства, а с другой – обеспечить его художественно-стилевое единство», — пишет Кашанин.
Авангардистская «запутанность» помещений, по слухам старожилов коммуны, в первые же годы эксплуатации революционного архитектурного проекта привела к тому, что некоторые жители стали в массовом характере прощаться с жизнью. И это якобы послужило толчком, что ОГПУ «взяло за жабры» создателя сего дома — мол, вредительством, гад, занялся. Не знаю, были ли в деле конструктивиста упоминания о суицидах в доме-коммуне, но действительно Соломона Лисагора расстреляли в 1937 году. 13 февраля 1936 года, на заседании секретариата оргкомитета Союза советских архитекторов, Лисагор и его наставник, также создатель многих новаторских зданий, Моисей Гинзбург подверглись критике за то, что были причислены к «механистам». Но если Гинзбург продолжал ваять и прожил до 1946 года, то уже в сентябре 1936 года в журнале «Архитектура СССР» о Лисагоре говорилось: «...вспомним троцкистов Лисагора, Охитовича (советский архитектор-конструктивист, исключённый из Союза архитекторов СССР 31 марта 1935 года, в это же время и репрессирован. — Прим. авт.), выступавших со своими троцкистскими «теорийками» на архитектурном фронте». Через некоторое время о них забудут, их имена будут вычеркнуты из архивных стенограмм, журналы с их статьями изъяты из библиотек.

* * *

Большинство конструктивистских зданий в Саратове пребывают в «убитом» состоянии и, по большому счёту, никому до них и их обитателей дела нет. Глядя на эти дома, возникает двойственное и экспрессивное чувство. С одной стороны, мрачное уныние от упадка эпатажных архитектурных проектов не менее эпатажной эпохи. С другой же, вопреки всему, — восторженность стилем, отлично передающим настроение первых сталинских пятилеток и масс, возбуждённых работой, оптимизмом и бунтом.
Конечно, что-то из этого наследия уйдёт безвозвратно чисто физически, но, тем не менее, этот архитектурный пласт должен быть сохранён и не предан забвению. Иначе другие, более молодые и сильные, выбросят и нас, как ненужные рукописи, в мусорную корзину.

Источник: http://www.om-saratov.ru/article/detail.php?ID=5987

Отредактировано Ольга Чихичина (22-07-2011 08:14:30)